В начале октября в Омском академическом театре драмы вышла премьера пьесы Т. Уильямса «Орфей спускается в ад» в постановке Андреаса Мерца-Райкова. Это третье обращение режиссера к классику американской драматургии. Ранее были выпущены «Трамвай Желание» (2014) в Серовском театре драмы им. А.П. Чехова и «Сладкоголосая птица юности» (2017) в Новосибирском театре «Глобус». Кажется, Мерцу-Райкову человечески близки истории о последних возможностях, о крайней степени отчаяния человека, в котором любой шанс на спасение — это чудо, заведомо невозможное.
Для Омского театра драмы это уже вторая постановка «Орфея...» за всю его историю. Первая была осуществлена в 1974 году Артуром Хайкиным. Главную роль Лейди в нем играла легендарная артистка театра Татьяна Ожигова. Виталий Вульф писал: «Актриса играет Лейди Торренс смело, сильно, с неуловимой грацией. Успех Ожиговой определяет во многом успех спектакля» («Омская правда», 1974, 2 июня). Сегодня эти же слова можно применить к исполнительнице главной роли в новом спектакле — Екатерине Потаповой. Артистка создает образ женщины, живущей в настоящем аду.
На сцене затертая, уже прогнившая, деревянная конструкция, напоминающая мансарду. Крыша, состоящая из двух частей, разделенных винтовой лестницей, начинает рушиться, в ней огромные дыры, из которых в финале вылезут черви (их в спектакле изображают продолговатые светодиодные лампы). Это не американский городок из пьесы Уильямса, а условное место: любой город любой страны в сегодняшнем мире.
За мрачной сценографией виднеются вереницы бумажных журавликов, растянувшихся вдоль арьерсцены. Это параллельный мир мечтаний и надежд Лейди, ее потерянный рай. Разумеется, простой и сентиментальный поэтический образ отсылает нас к японской легенде о Сасаки Садако, девочке, пострадавшей в результате ядерной атаки на Хиросиму. Смертельно больная, она собирала тысячу журавликов в технике оригами, чтобы ее желание выздороветь и жить исполнилось.
Лейди в этом спектакле уже давно не живет, она существует. Мы видим красивую женщину в увядании: строгая прическа, безликий серый наряд. Полной ее противоположностью является Кэрол Катрир (Юлия Пошелюжная), яркая женщина с развязными манерами. Но обе они борются с невозможностью счастья в этом мире преисподней. Лейди маниакально лелеет мечту о собственном увеселительном заведении, в котором все напоминало бы сад ее погибшего во время пожара отца. Кэрол же страдает отчаянно и демонстративно, цепляясь за каждого, кто мог бы стать надеждой на спасение.
Надежда для обеих находится в лице приезжего паренька Вэла (Егор Уланов), молодого красавца в куртке из змеиной кожи. Он появляется в провинциальном аду, словно в подземном царстве. Надсмотрщиком этого царства в спектакле оказывается шериф Джордан Толбет (Александр Гончарук). Мерц-Райков выводит на сцену настоящих собак, которые беспрекословно слушаются своего хозяина шерифа. Это образ насилия и прямая отсылка к древнегреческой мифологии, к свирепому псу Церберу, охраняющему врата царства Аида.
В спектакле Мерца-Райкова одиноки все, здесь человеку нужен человек, чтоб вцепиться в него до хруста в пальцах, но только не отпускать. Спектакль поставлен по переводу Екатерины Райковой-Мерц, который отвечает потребностям режиссера. Например, в спектакле нет Дэвида Катрира, он упоминается лишь в монологе Лейди о ее молодости и смерти ее души. Дэвид бросил ее беременную, она сделала аборт, в этот же период сгорел вместе со своим райским садом ее отец. Монолог Лейди выводится на видео, что повышает уровень интимности высказывания: зритель видит лицо героини крупным планом, создается ощущение, что она обращает текст лично к каждому. Таким образом, каждый в зрительном зале становится немного Дэвидом Катриром.
Мерц-Райков в своей режиссерской эстетике является последователем системы Брехта. Омский спектакль не стал исключением: на сцене постоянно находятся музыканты (Игорь Фауст — гитара, Виктория Сухинина — клавиши, Антон Рукс — ударные), артисты исполняют зонги (это и песни, и монологи).
Любовь к Вэлу — это волевой поступок Лейди. Она решается на эту любовь в буквальном смысле слова между смертью духовной и смертью физической. Абсолютным злом в спектакле становится Джейб Торренс (Иван Маленьких). Когда Лейди узнает, что именно он, ее муж, был инициатором поджога сада и убийства ее отца, она совершенно меняется. Лейди появляется на сцене в красном платье, в таком же, как у Кэрол Катрир. Теперь она не смирившаяся женщина, она боец. Она полна решимости отомстить мужу. Кэрол же, наоборот, становится женщиной, которая принимает свою участь, и это тоже передается при помощи костюма, ставшего гораздо более строгим.
Вэл смог на какое-то время вернуть к жизни свою Эвридику — Лейди, но в этой пьесе, как и в спектакле, никто не побеждает. Ад остается адом, и из него нет пути назад ни для кого, включая Орфея. В финале загорается яркий свет, и раздаются два выстрела. Тысяча журавликов исполнили желание Лейди: она забеременела, но это меняет только ее жизнь. Мир остается прежним.
Для Омского театра драмы это уже вторая постановка «Орфея...» за всю его историю. Первая была осуществлена в 1974 году Артуром Хайкиным. Главную роль Лейди в нем играла легендарная артистка театра Татьяна Ожигова. Виталий Вульф писал: «Актриса играет Лейди Торренс смело, сильно, с неуловимой грацией. Успех Ожиговой определяет во многом успех спектакля» («Омская правда», 1974, 2 июня). Сегодня эти же слова можно применить к исполнительнице главной роли в новом спектакле — Екатерине Потаповой. Артистка создает образ женщины, живущей в настоящем аду.
На сцене затертая, уже прогнившая, деревянная конструкция, напоминающая мансарду. Крыша, состоящая из двух частей, разделенных винтовой лестницей, начинает рушиться, в ней огромные дыры, из которых в финале вылезут черви (их в спектакле изображают продолговатые светодиодные лампы). Это не американский городок из пьесы Уильямса, а условное место: любой город любой страны в сегодняшнем мире.
За мрачной сценографией виднеются вереницы бумажных журавликов, растянувшихся вдоль арьерсцены. Это параллельный мир мечтаний и надежд Лейди, ее потерянный рай. Разумеется, простой и сентиментальный поэтический образ отсылает нас к японской легенде о Сасаки Садако, девочке, пострадавшей в результате ядерной атаки на Хиросиму. Смертельно больная, она собирала тысячу журавликов в технике оригами, чтобы ее желание выздороветь и жить исполнилось.
Лейди в этом спектакле уже давно не живет, она существует. Мы видим красивую женщину в увядании: строгая прическа, безликий серый наряд. Полной ее противоположностью является Кэрол Катрир (Юлия Пошелюжная), яркая женщина с развязными манерами. Но обе они борются с невозможностью счастья в этом мире преисподней. Лейди маниакально лелеет мечту о собственном увеселительном заведении, в котором все напоминало бы сад ее погибшего во время пожара отца. Кэрол же страдает отчаянно и демонстративно, цепляясь за каждого, кто мог бы стать надеждой на спасение.
Надежда для обеих находится в лице приезжего паренька Вэла (Егор Уланов), молодого красавца в куртке из змеиной кожи. Он появляется в провинциальном аду, словно в подземном царстве. Надсмотрщиком этого царства в спектакле оказывается шериф Джордан Толбет (Александр Гончарук). Мерц-Райков выводит на сцену настоящих собак, которые беспрекословно слушаются своего хозяина шерифа. Это образ насилия и прямая отсылка к древнегреческой мифологии, к свирепому псу Церберу, охраняющему врата царства Аида.
В спектакле Мерца-Райкова одиноки все, здесь человеку нужен человек, чтоб вцепиться в него до хруста в пальцах, но только не отпускать. Спектакль поставлен по переводу Екатерины Райковой-Мерц, который отвечает потребностям режиссера. Например, в спектакле нет Дэвида Катрира, он упоминается лишь в монологе Лейди о ее молодости и смерти ее души. Дэвид бросил ее беременную, она сделала аборт, в этот же период сгорел вместе со своим райским садом ее отец. Монолог Лейди выводится на видео, что повышает уровень интимности высказывания: зритель видит лицо героини крупным планом, создается ощущение, что она обращает текст лично к каждому. Таким образом, каждый в зрительном зале становится немного Дэвидом Катриром.
Мерц-Райков в своей режиссерской эстетике является последователем системы Брехта. Омский спектакль не стал исключением: на сцене постоянно находятся музыканты (Игорь Фауст — гитара, Виктория Сухинина — клавиши, Антон Рукс — ударные), артисты исполняют зонги (это и песни, и монологи).
Любовь к Вэлу — это волевой поступок Лейди. Она решается на эту любовь в буквальном смысле слова между смертью духовной и смертью физической. Абсолютным злом в спектакле становится Джейб Торренс (Иван Маленьких). Когда Лейди узнает, что именно он, ее муж, был инициатором поджога сада и убийства ее отца, она совершенно меняется. Лейди появляется на сцене в красном платье, в таком же, как у Кэрол Катрир. Теперь она не смирившаяся женщина, она боец. Она полна решимости отомстить мужу. Кэрол же, наоборот, становится женщиной, которая принимает свою участь, и это тоже передается при помощи костюма, ставшего гораздо более строгим.
Вэл смог на какое-то время вернуть к жизни свою Эвридику — Лейди, но в этой пьесе, как и в спектакле, никто не побеждает. Ад остается адом, и из него нет пути назад ни для кого, включая Орфея. В финале загорается яркий свет, и раздаются два выстрела. Тысяча журавликов исполнили желание Лейди: она забеременела, но это меняет только ее жизнь. Мир остается прежним.
