В спектакле Анджея Бубеня не так. У Бубеня гюлленцы прекрасны, все как один идеальны. Они немного сломаны, как куклы без завода: немного заклинил механизм, и вот начинается бессмысленное повторение одного и того же действия, например, так раз за разом Художник (Олег Берков) сворачивает плакат вдоль стены, которого у него в руках и нет. Певчие пташки, хор Гюллена, существуют в своей отдельной плоскости, чуть выше всех остальных – хоть они такие же гюлленцы, как и другие, – у них есть своя задача: вступать в полифонический полилог с музыкой (композитор Глеб Колядин) и общим звучанием речи. Пташки как последний отблеск былой жизни города – вот такие прилежные, аккуратные и дисциплинированные у этого городка сыновья и дочери. Такие бедные, но честные, не желающие никому зла.
Но Дама другая. Разговоры о ее старости, увечьях звучат как клевета – Клара Цаханассьян Ирины Герасимовой совсем не такая, как о ней говорит драматург, – она не старуха с протезами, она прекрасная зрелая женщина, куда более цельная, чем эти молоденькие певчие птички. Судьба Клары в спектакле Бубеня – это не только возмездие, это сказ о том, как делается история. Весь план Клары, все ее действия документируются журналистами – актеры у Бубеня в этом спектакле работают не только друг с другом, но и на камеру. Во многих диалогах тет-а-тет звучит холод, сдержанность, вместо внимания на партнера – прямой посыл в камеру. Например, Кларе особенно важно, чтобы ее месседж услышал не только бывший возлюбленный Илл или гюлленцы, но и незримые потомки, которые посмотрят хронику и обязательно оценят интригу этой сильной женщины.
И вот тут возникает уколом чувство ностальгии, и проходят перед глазами в обратной перемотке спектакли режиссера Анджея Бубеня на омской сцене – монументальный «Амадей» Шеффера, звенящая и холодная «Смерть не велосипед…» Срблянович и первая работа Бубеня в Омске «Август. Графство Осейдж» Т. Леттса, спектакль, который наверняка должен попасть в золотую коллекцию Омской драмы. И раз за разом, спектакль за спектаклем – на первом плане народный артист РФ Михаил Окунев, лицо и голос омской сцены. Кажется, что Анджей Бубень относится к Михаилу Окуневу с большой любовью, предлагая ему главные, но такие разноплановые образы – от алкаша Ропаца до владеющего всеми дворцовыми тайнами композитора Сальери. Илл – совершенно иное воплощение Окунева. Внешне сдержанный, этот персонаж будто нашпигован перегнившей энергией под самую крышку, которая вот-вот вырвется, и вокруг разольются все переживания, тайны и грехи, упрятанные, утрамбованные внутри за все эти долгие годы. Но история Фридриха Дюрренматта не о том, что Илл взрывается и защищает себя. Дюрренматт и вторящий ему Бубень о том, что возмездие оно не снаружи, возмездие внутри. Красивой сцены казни или убийства героя, расправы толпы над жертвой ради богатой жизни не будет. Илл Окунева – это заведенная на самоуничтожение бомба, заряд этот заложен еще давно-давно – когда они с Кларой были молоды, а детонатор подожгла Клара в ту секунду, когда вернулась в Гюллен. И вот так два акта по этому длинному детонатору ползет маленький огонек, который настигнет сердце героя в самом финале. Тихая смерть Илла на пике эмоционального накала, некоторое разочарование аудитории в том, что крови не будет и все разрешится само собой – это последствия игры, тонко просчитанной и воплощенной режиссером на протяжении всего спектакля.
Бубень всегда очень тонко создает ансамбль в спектакле. Часто он выбирает материал, в котором главный герой не отдельный человек, а целая семья, в случае с «Визитом дамы» этот ансамблевый, коллективный герой – весь город Гюллен. Жители Гюллена, при всем их внешнем лоске, наводят жуть. В лавке Илла, когда один за другим горожане приходят отовариться в долг, вдруг они начинают двигаться геометрично, по определенной перспективе. А потом, провожая Илла на вокзал, они не скажут ни одного дурного слова, но перезадавая многократно один и тот же вежливый вопрос, будто подвергают Илла старейшей пытке водой, где капля за каплей падает на голову несчастного и сводит его с ума. И Иллу становится так страшно от этой роботизированной, услужливой толпы, вот-вот готовой сорваться на убийство, что он сам поступает в угоду этому многоголовому персонажу – отказывается от бегства. Еще один ансамблевый персонаж «из страшилки» – прекрасная семья Илла: жена (Екатерина Потапова), дочь (Вера Фролова) и сын (Леонид Калмыков). Как типичные жители Гюллена, они держат лицо и улыбаются Иллу, но ожидание неминуемой смерти отца, а за ней и неминуемого богатства наполняет все семейные сцены липковатым жутким напряжением. Нет-нет, никто не посочувствует Иллу. Все ждут, что грязную работу с минуты на минуту сделает кто-то другой. Молчаливое перекладывание ответственности на другого, но при этом абсолютная уверенность гюлленцев в однозначном исходе сгущает атмосферу спектакля с каждой минутой. Капканы расставлены, новые ботинки надеты, Иллу не скрыться.
Живыми в этой истории кажутся лишь Илл и Клара. Незримая магия, электричество между этими двумя персонажами заводит ключом зажигания всю историю, и на мрачновато-жуткой атмосфере спектакль разгоняется, разгоняется и пытается взлететь. Взлетит ли? Каждый рассудит по-своему. Почти детективный сюжет, где все знают исход, – им станет смерть, но никто не может назвать имени убийцы – его и не будет.
Нельзя сказать, что Клара переживает за успех своего плана, она опытный игрок и проворачивает все красиво, по нотам, успевает в параллель с расправой над Иллом пожить своей жизнью – сменить одного Егора Уланова другим, то есть Седьмого мужа Восьмым, Девятым, да уже не важно каким, все равно на лицо они одинаковые. Клара в исполнении Ирины Герасимовой, безусловно, демиург этой истории. Но она не ждет оваций в финале после смерти Илла. Она знает, что все свершится так, как она задумала, она скрупулезно документирует содеянное, она максимально прозрачна перед гюлленцами – и такое поведение превозносит этого героя в какие-то высшие чины. Она не Бог и не дьявол из машины для гюлленцев, она не роковое возмездие для Илла, она стихия, чье воздействие неминуемо, необсуждаемо, чьи последствия необратимы, но с ними придется смириться и жить дальше. Жить в новом мире и с новой моралью.
Понятие морали невероятно важно и в этом спектакле, и в творчестве Анджея Бубеня. В его спектаклях всегда идет разговор о морали, и Бубень сам всегда на ее стороне. Но он не делает прямых выводов – как Гюллен будет жить после Клары, мы не знаем, но можем догадываться. Бубень всегда говорит о душе. И в «Визите дамы» о душе очень конкретно сказано сценографически – невозможно не заметить огромное распятие или сияющую вывеску «Золотого апостола». Бубень не произносит вслух «страшный суд», но рисует его с помощью проекции на стенах Гюллена (видеохудожник – Михаил Иванов). Имеющий глаза да увидит.
Слепцы Коби и Лоби (Иван Курамов, Александр Соловьёв) под руководством Дворецкого (Артём Ильин) стали козырями Клары Цаханоссьян – живыми доказательствами ее права на месть. Образ забавных при первом появлении Коби и Лоби, людей «при даме», кардинально переворачивается в сцене в «Золотом апостоле»,
а молодой Дворецкий, прошедший с Кларой многие десятилетия, в какой-то момент кажется и вовсе инфернальным персонажем, продавшим душу дьяволу взамен на вечную молодость. Клара приручила и проучила своих обидчиков, заставила их жить в угоду себе, уж не ведьма ли? А ведьмовство – разве это не стихия?
И если мы уже вспомнили о том, какой разный Окунев в спектаклях Бубеня, то нельзя здесь смолчать и про потрясающий диапазон Ирины Герасимовой: старая дева Иви, героиня Леттса, затем Надежда – жестокая дочь плохого, но умирающего отца в современной сербской пьесе, наконец, барон Готфрид – мужчина, важный винтик закулисной дворцовой жизни времен Моцарта и Сальери. И вот Ирина Герасимова во всем блеске женственности, силы, воли в образе Клары – не старой дамы Дюрренматта (обратите внимание, что у Бубеня просто «Визит дамы»), – потому как нельзя назвать героиню Герасимовой старой ни на секунду. Потому
что это Неёлова у Бубеня старая женщина, которая высиживает в пьесе Ружевича в «Современнике»: древняя женщина, мировая душа, практически мифологический персонаж… А вот Клара Цаханассьян – истинная Лилит, она не может быть старой, такая душа всегда молода, и у нее всегда есть силы, чтобы насадить свою –
пусть и необъективную – справедливость. И Ирина Герасимова обладает полным набором актерских качеств, чтобы воплотить именно такой режиссерский месседж, совершить визит нестарой дамы.
Анджей Бубень замахнулся на философские смыслы и каким-то чудом облек такую глубину в форму прекрасно сбитого зрительского спектакля. В конце концов, не могут актеры такого дарования, как у Михаила Окунева и Ирины Герасимовой, играть на потребу толпе, им, как и Бубеню, подвластны глубокие смыслы.
Так что «Визит дамы» в Омской драме только прикидывается страшилкой для широкой аудитории, на деле же этот спектакль поговорит не с вами, а с вашей совестью. А за какую сумму вы бы убили человека?
Но Дама другая. Разговоры о ее старости, увечьях звучат как клевета – Клара Цаханассьян Ирины Герасимовой совсем не такая, как о ней говорит драматург, – она не старуха с протезами, она прекрасная зрелая женщина, куда более цельная, чем эти молоденькие певчие птички. Судьба Клары в спектакле Бубеня – это не только возмездие, это сказ о том, как делается история. Весь план Клары, все ее действия документируются журналистами – актеры у Бубеня в этом спектакле работают не только друг с другом, но и на камеру. Во многих диалогах тет-а-тет звучит холод, сдержанность, вместо внимания на партнера – прямой посыл в камеру. Например, Кларе особенно важно, чтобы ее месседж услышал не только бывший возлюбленный Илл или гюлленцы, но и незримые потомки, которые посмотрят хронику и обязательно оценят интригу этой сильной женщины.
И вот тут возникает уколом чувство ностальгии, и проходят перед глазами в обратной перемотке спектакли режиссера Анджея Бубеня на омской сцене – монументальный «Амадей» Шеффера, звенящая и холодная «Смерть не велосипед…» Срблянович и первая работа Бубеня в Омске «Август. Графство Осейдж» Т. Леттса, спектакль, который наверняка должен попасть в золотую коллекцию Омской драмы. И раз за разом, спектакль за спектаклем – на первом плане народный артист РФ Михаил Окунев, лицо и голос омской сцены. Кажется, что Анджей Бубень относится к Михаилу Окуневу с большой любовью, предлагая ему главные, но такие разноплановые образы – от алкаша Ропаца до владеющего всеми дворцовыми тайнами композитора Сальери. Илл – совершенно иное воплощение Окунева. Внешне сдержанный, этот персонаж будто нашпигован перегнившей энергией под самую крышку, которая вот-вот вырвется, и вокруг разольются все переживания, тайны и грехи, упрятанные, утрамбованные внутри за все эти долгие годы. Но история Фридриха Дюрренматта не о том, что Илл взрывается и защищает себя. Дюрренматт и вторящий ему Бубень о том, что возмездие оно не снаружи, возмездие внутри. Красивой сцены казни или убийства героя, расправы толпы над жертвой ради богатой жизни не будет. Илл Окунева – это заведенная на самоуничтожение бомба, заряд этот заложен еще давно-давно – когда они с Кларой были молоды, а детонатор подожгла Клара в ту секунду, когда вернулась в Гюллен. И вот так два акта по этому длинному детонатору ползет маленький огонек, который настигнет сердце героя в самом финале. Тихая смерть Илла на пике эмоционального накала, некоторое разочарование аудитории в том, что крови не будет и все разрешится само собой – это последствия игры, тонко просчитанной и воплощенной режиссером на протяжении всего спектакля.
Бубень всегда очень тонко создает ансамбль в спектакле. Часто он выбирает материал, в котором главный герой не отдельный человек, а целая семья, в случае с «Визитом дамы» этот ансамблевый, коллективный герой – весь город Гюллен. Жители Гюллена, при всем их внешнем лоске, наводят жуть. В лавке Илла, когда один за другим горожане приходят отовариться в долг, вдруг они начинают двигаться геометрично, по определенной перспективе. А потом, провожая Илла на вокзал, они не скажут ни одного дурного слова, но перезадавая многократно один и тот же вежливый вопрос, будто подвергают Илла старейшей пытке водой, где капля за каплей падает на голову несчастного и сводит его с ума. И Иллу становится так страшно от этой роботизированной, услужливой толпы, вот-вот готовой сорваться на убийство, что он сам поступает в угоду этому многоголовому персонажу – отказывается от бегства. Еще один ансамблевый персонаж «из страшилки» – прекрасная семья Илла: жена (Екатерина Потапова), дочь (Вера Фролова) и сын (Леонид Калмыков). Как типичные жители Гюллена, они держат лицо и улыбаются Иллу, но ожидание неминуемой смерти отца, а за ней и неминуемого богатства наполняет все семейные сцены липковатым жутким напряжением. Нет-нет, никто не посочувствует Иллу. Все ждут, что грязную работу с минуты на минуту сделает кто-то другой. Молчаливое перекладывание ответственности на другого, но при этом абсолютная уверенность гюлленцев в однозначном исходе сгущает атмосферу спектакля с каждой минутой. Капканы расставлены, новые ботинки надеты, Иллу не скрыться.
Живыми в этой истории кажутся лишь Илл и Клара. Незримая магия, электричество между этими двумя персонажами заводит ключом зажигания всю историю, и на мрачновато-жуткой атмосфере спектакль разгоняется, разгоняется и пытается взлететь. Взлетит ли? Каждый рассудит по-своему. Почти детективный сюжет, где все знают исход, – им станет смерть, но никто не может назвать имени убийцы – его и не будет.
Нельзя сказать, что Клара переживает за успех своего плана, она опытный игрок и проворачивает все красиво, по нотам, успевает в параллель с расправой над Иллом пожить своей жизнью – сменить одного Егора Уланова другим, то есть Седьмого мужа Восьмым, Девятым, да уже не важно каким, все равно на лицо они одинаковые. Клара в исполнении Ирины Герасимовой, безусловно, демиург этой истории. Но она не ждет оваций в финале после смерти Илла. Она знает, что все свершится так, как она задумала, она скрупулезно документирует содеянное, она максимально прозрачна перед гюлленцами – и такое поведение превозносит этого героя в какие-то высшие чины. Она не Бог и не дьявол из машины для гюлленцев, она не роковое возмездие для Илла, она стихия, чье воздействие неминуемо, необсуждаемо, чьи последствия необратимы, но с ними придется смириться и жить дальше. Жить в новом мире и с новой моралью.
Понятие морали невероятно важно и в этом спектакле, и в творчестве Анджея Бубеня. В его спектаклях всегда идет разговор о морали, и Бубень сам всегда на ее стороне. Но он не делает прямых выводов – как Гюллен будет жить после Клары, мы не знаем, но можем догадываться. Бубень всегда говорит о душе. И в «Визите дамы» о душе очень конкретно сказано сценографически – невозможно не заметить огромное распятие или сияющую вывеску «Золотого апостола». Бубень не произносит вслух «страшный суд», но рисует его с помощью проекции на стенах Гюллена (видеохудожник – Михаил Иванов). Имеющий глаза да увидит.
Слепцы Коби и Лоби (Иван Курамов, Александр Соловьёв) под руководством Дворецкого (Артём Ильин) стали козырями Клары Цаханоссьян – живыми доказательствами ее права на месть. Образ забавных при первом появлении Коби и Лоби, людей «при даме», кардинально переворачивается в сцене в «Золотом апостоле»,
а молодой Дворецкий, прошедший с Кларой многие десятилетия, в какой-то момент кажется и вовсе инфернальным персонажем, продавшим душу дьяволу взамен на вечную молодость. Клара приручила и проучила своих обидчиков, заставила их жить в угоду себе, уж не ведьма ли? А ведьмовство – разве это не стихия?
И если мы уже вспомнили о том, какой разный Окунев в спектаклях Бубеня, то нельзя здесь смолчать и про потрясающий диапазон Ирины Герасимовой: старая дева Иви, героиня Леттса, затем Надежда – жестокая дочь плохого, но умирающего отца в современной сербской пьесе, наконец, барон Готфрид – мужчина, важный винтик закулисной дворцовой жизни времен Моцарта и Сальери. И вот Ирина Герасимова во всем блеске женственности, силы, воли в образе Клары – не старой дамы Дюрренматта (обратите внимание, что у Бубеня просто «Визит дамы»), – потому как нельзя назвать героиню Герасимовой старой ни на секунду. Потому
что это Неёлова у Бубеня старая женщина, которая высиживает в пьесе Ружевича в «Современнике»: древняя женщина, мировая душа, практически мифологический персонаж… А вот Клара Цаханассьян – истинная Лилит, она не может быть старой, такая душа всегда молода, и у нее всегда есть силы, чтобы насадить свою –
пусть и необъективную – справедливость. И Ирина Герасимова обладает полным набором актерских качеств, чтобы воплотить именно такой режиссерский месседж, совершить визит нестарой дамы.
Анджей Бубень замахнулся на философские смыслы и каким-то чудом облек такую глубину в форму прекрасно сбитого зрительского спектакля. В конце концов, не могут актеры такого дарования, как у Михаила Окунева и Ирины Герасимовой, играть на потребу толпе, им, как и Бубеню, подвластны глубокие смыслы.
Так что «Визит дамы» в Омской драме только прикидывается страшилкой для широкой аудитории, на деле же этот спектакль поговорит не с вами, а с вашей совестью. А за какую сумму вы бы убили человека?
