Письма из театра

"...Любовь и обман рядом так же, как верность и измена, преклонение перед одной женщиной и влечение к одной или ко многим. Мы пытаемся навести в этом порядок, насколько это возможно, на любой порядок искусственен... Душа... это далекая страна, как сказал один поэт."

"Бывает время, когда иначе нельзя устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости..."

"... И я задаюсь вопросом, которым, возможно, задаетесь и вы.
Ведь кроме вечного страха перед болезнями должно быть что-то еще. Несказанные слова, непрожитая жизнь.
Ведь мы рождаемся на свет не для того, чтобы жаловаться на болячки. И не для того, чтобы считать деньги.
И не для того, чтобы играть в бридж...
И все же, то настоящее, что должны сказать, мы не говорим..."

"Господи, боже ... Думала, какой сделать подарок к твоему дню рождения, и решила в очередной раз пообещать любить ближнего из последних сил. Не мне тебе объяснять, что это нелегко! И ближним не всегда оказывается тот, кого хотелось бы видеть. Но что поделаешь? Ты учил, что любовь — это не удовольствие, а тяжелый труд и ис­пытание. Дай же мне силы выдержать его, и дай силы тем, кого я люблю, полюбить друг друга."

Это ты, теребя штору,
в сырую полость рта
вложила мне голос,
окликавший тебя.
Я был попросту слеп.
Ты, возникая, прячась,
даровала мне зрячесть.
Так оставляют след.
Так творятся миры...)

"Наш век, век, по преимуществу, легкомысленный. Все молодо, неопытно, дай то попробую, другое попробую, то переделаю, другое переменю. Переменять легко. Вот возьму да поставлю всю мебель вверх ногами, вот и перемена. Но где же, я вас спрашиваю, вековая мудрость, вековая опытность, которая поставила мебель именно на ноги?"

(Беверли протягивает руку к книжной полке).
Беверли. Мое последнее убежище - книги. Простые радости. Это, как найти дикий лук у дороги или взаимную любовь.
(Он берет книгу с полки и протягивает ее Джоанне.)
Джоанна. Т.С. Элиот.
Беверли. Почитай, если захочешь. Это вовсе не обязательно. Это для удовольствия...

Каково же было всеобщее изумление, когда, в одно прекрасное утро, разнесся слух, что князь, затворник, чудак, своею собственною особою пожаловал в Мордасов и остановился у Марьи Александровны! Всё переполошилось и взволновалось. Все ждали объяснений, все спрашивали друг у друга: что это значит?